Отсутствие выбора в России и есть лицемерным предательством миллионов павших и самой победы
Россия, оказавшаяся способной вместе с союзниками сокрушить нацизм, проиграла войну самой себе
Каждое празднование юбилея победы во Второй мировой войне превращается для российского руководства в событие, далекое от исторической памяти и близкое к актуальной политике.
Так повелось еще с брежневских времен, когда в Кремле поняли, что именно победа в войне, в отличие от празднований годовщин октябрьского переворота или именин мумии из мавзолея, может привлечь в советскую столицу людей, которые иначе не согласились бы оказаться рядом с голосовавшими в политбюро за оккупацию Чехословакии, угрожавшими Польше и терзавшими Афганистан.
Приезжали те, кто не мог не приехать, — руководители социалистических государств, диктаторы из стран третьего мира, кормившиеся с московской руки.
Было ясно, что есть два праздника победы. Один отмечали на Западе не просто как день уничтожения нацизма, но и как день свободы — именно после краха гитлеровского режима Европа смогла, наконец, вздохнуть. А второй — советский День Победы — был скорее праздником триумфа империи, отмечавшимся истуканом-императором и его вассалами. Ни о какой свободе в этом праздновании и речи быть не могло. Неслучайно многие вспоминали, что действительно свободным временем для советских людей были 1941–1945 годы, когда режим был занят собственным выживанием.
Путин ведет себя как Гитлер. Так как же праздновать победу над Гитлером в объятиях нового Гитлера?
После поражения коммунизма в холодной войне и краха Советского Союза дни победы как будто совпали. Именно с этого времени российские руководители стали посещать западные церемонии, а лидеры цивилизованного мира — ездить в Москву. И уже в обоих случаях речь шла именно о свободе, причем в России вынуждены были вспомнить и о позорном периоде союзничества с Адольфом Гитлером, и о Катыни, и о фактической оккупации Венгрии и Чехословакии после войны.
Именно это осознание исторического парадокса — воевали вместе с ведущими демократиями мира со злом, но сами‑то тоже несли рабство и себе, и другим — внушало надежду, что миллионы жертв, отдавших жизни за родину в годы Второй мировой, были не зря. Что новая Россия не будет похожа на нацистскую Германию, как был похож на нее сталинский рейх, что русский второй раз после встречи на Эльбе обнимется с американцем уже не просто как с ситуативным союзником, а как с представителем страны, на которую РФ будет равняться в своем путешествии в цивилизованный мир.
Этого не случилось. Российское общество сделало другой выбор, а установленный в стране режим с каждым днем напоминает классический фашизм даже больше, чем коммунизм. Потому что у коммунизма была собственная, пусть и демагогическая, ценностная система, не позволявшая вслух проповедовать фашистскую идеологию, а у нынешнего российского руководства таких ограничителей нет.
То, что сегодня говорят Владимир Путин и его приближенные, — это калька с высказываний Гитлера, Бенито Муссолини и других фюреров поверженного, но воскресшего в России человеконенавистничества. Разве что Путин не называет это фашизмом.
Именно поэтому приезды на 9 Мая вновь превратились в идеологическую присягу. Собственно, это началось не сегодня. Уже несколько юбилеев подряд при Путине многие руководители государств мира задумывались, нужно ли им стоять рядом с человеком, считающим гибель “империи зла” не праздником, а катастрофой, не признающим оккупацию стран Балтии и угрожающим соседним странам.
Нынешний юбилей отличается тем, что Путин перешел даже не от слов к делу — к делу в Москве перешли, когда воевали с Грузией, — а к прямому нарушению международного права. Путин действительно ведет себя как Гитлер. Так как же праздновать победу над Гитлером в объятиях нового Гитлера?
Именно поэтому в Москве спустя месяц почти никого не будет, кроме политиков, эксплуатирующих “любовь к России” и антиамериканизм в качестве единственного доказательства собственных достижений.
Именно поэтому день, который должен был стать днем памяти и мира, превращен российским руководством в праздник осажденной крепости, повод для бряцания оружием и отвратительных лживых призывов. И к самой победе во Второй мировой войне празднование в Москве не имеет никакого отношения.
